Современная художественная проза
 
Гостевая книга Письмо автору
Главная Об авторе Почитать Пресса об авторе Контакты
Новая книга. Город встреч и прощаний.
Спешим, чтобы остаться на бумаге
Во всеоружии растраченных чернил,
Чтобы сказать потомкам: «Вот как надо!»
Или пожать плечами: «Я так жил».
«Пусть светит месяц – ночь темна».
Пусть говорят, что жизнь – одни печали.
Не соглашусь: последняя весна
Последней осени уступит дни едва ли.
Вы уходите, и жизнь теперь пуста,
Торопливы многоточия и точки,
Получается, сегодня неспроста
Мысль спешит: она ложится в строчки.
Не начать мне с чистого листа:
Вы всегда мой почерк узнаёте.
Пустяки, что жизнь теперь пуста, –
Вы уходите, и значит, Вы вернетесь.

Екатерина Алхимова
Голосование
 
Вопрос:
Что вам не нравится в сайте?

всё нравится
мало рассказов
неудобная навигация по рассказам
редко обновляется сайт
скучные рассказы
другое

 
 
Популярные рассказы
 
 
 
Новости
 


01.04.2013
Третий апрель

Этому апрельскому рассказу уже три года.


01.01.2013
Любопытные ореховые новости!

Поздравляем всех с новогодними праздниками и - с обновлением раздела "Новое"! Теперь в нём появился очередной рассказ: "Ореховый практикум".


01.09.2012
И снова рассказ!

Смешной и немного грустный Продавец дождя.


01.05.2012
Новый рассказ из сборника "Коллаж интимных отношений"

Екатерина Алхимова поздравляет всех с майскими праздниками и выкладывает новый рассказ - "Папа тоже пропал".

Все новости
 
 
Где купить
 

Книга “Город встреч и прощаний” в магазинах города Москвы.

 
 
Аудиорассказы
 
Скачать аудиокниги

Вы можете прослушать и скачать рассказы в аудиоформате на нашем сайте.

 
 

Куб. Лестница. Лошадь.

Тонкий психологический рассказ с элементами сюрреализма. Небольшое произведение о том, как один психологический тест может изменить жизнь человека. Рассказ написан в оригинальной манере и читается на одном дыхании.

1. Куб.
- Представь пустыню!
- Да. Хорошо. А зачем?
- Просто голую пустыню. Плоскость земли, небо, горизонт. Пустоту.
- Конечно, представила.
- Теперь представь в пространстве куб. …Какой он?
- Большой!
- Какой – большой?
- Ух ты – огромный!
- Размера какого?! С комнату? С дом?
- С дом! …Нет, вроде, с комнату. Он – такой, что до его верхней плоскости можно дотянуться руками.
- Зачем – руками?
- Ну-у… Чтобы залезть на него…
- Залезть – зачем?!
- Ну-у… Чтоб пыль протереть… Чтобы прибрать его можно было. Ну и, чтобы посидеть на нем – тоже.
- Так, ладно. Теперь опиши его. Какого он цвета, есть ли у него что-то внутри, можно ли внутрь положить что-нибудь.
- Как это – внутрь положить? Он же не пустой!
- А что в нем?
- Он – такой… Бледный, прозрачный, голубовато-зеленый. В нем – вода. Он же в пустыне? Вот. В нем прохладная вода. …И еще много всякой всячины. Он – вообще, как шкаф.
- Шкаф с водой?!
- Нет. Это в одном из отсеков вода. Возможно, даже целый аквариум. О! И рыбки! И всякие ящички, полочки. Их можно из него даже выдвинуть. Он – непредсказуемый. В нем есть все.
- Из чего сделан?
- Из камня. Из стекла. Есть водоросли. Есть куски металла. Ой, и из дерева!
- Прозрачный?!
- Да. Но одна из стенок, вернее, одна ее часть – из дерева. А другая – из камня. Немного мрамора, чуток перламутра. Есть яшма. Есть янтарь. В нем – вообще есть все, я уже говорила.
- Хорошо. Теперь обрисуй, как будет себя чувствовать путник, находясь рядом с ним или проходя мимо.
- Как? Хорошо. Нет. Отлично! В нем же все есть! И к тому же он – в жаркой пустыне – прохладный. Можно воды попить, можно заглянуть в аквариум... Увидеть рыбок. В его тени можно бы и отдохнуть.
- Залезть на него?
- Лучше не залезать. Он же – мой? Это – что, вообще, задача? Он – чей?
- Не отвлекайся. Твой. Значит, лучше не залезать. Весь такой огромный… Не белый, непрозрачный, непустой. Так и отметим. Хорошо, пошли дальше.

2. Лестница.
- Теперь нарисуй в воображении лестницу.
- Рядом с кубом? В пустыне?
- Не знаю, рядом или нет. Да, там - в пустыне.
- Как это – не рядом? Если там, на том же рисунке, тогда, конечно, у куба.
- Справа? Слева? Посередине? Близко к кубу или нет? Сколько ступенек? Из чего сделана?
- Большая, надежная. Ступенек много. Где – не знаю. Можно справа установить. Можно слева или прямо по центру. …Нет, лучше справа. Высокая, добротная. Довольно прочная. Из железа.
- Выше куба или ниже, уточни? И вообще, зачем она тебе? Для чего?
- Может, выше, а может – и нет. Нет. Вроде, вровень. Так гармоничнее. Опирается на него. Без него она бы… Нет, лучше с ним. …Зачем? По ней можно ходить. Она же – лестница. Без труда можно забраться наверх. Очень удобно. Здорово ты придумала с лестницей. Можно забраться, пыль протереть, ее можно даже наверх подтянуть.
- Кого наверх подтянуть?! Пыль?!!
- Нет, лестницу.
- А это еще зачем?
- А так удобнее. Если я наверху - на кубе, то и лестница может быть наверху. Ну… Так, если на то пошло, даже надежнее.
- Надежнее. И чтобы ходить – вот для чего тебе лестница! Ну-ну. Пошли дальше.

3. Цветок.
- Теперь нарисуй цветы.
- Какие цветы? Мы же еще не все обсудили с лестницей… Я хотела сказать: без меня…
- Пожалуйста, не отвлекайся. Переходим к цветам. Нарисуй их.
- Абсурд какой-то. В пустыне – цветы! Ни за что не получается.
- Попробуй, все-таки, нарисуй.
- А без них никак нельзя?
- Нельзя.
- Хорошо. Тогда – травка. Меленькая такая. Зелененькая. По обе стороны от куба. Центральная симметрия. Но это – абракадабра! В пустыне – трава! Ерунда. Я через силу себе это представляю. Если ты настаиваешь, то – только трава. Да и то, невысокая, коротко подстриженная.
- Кто подстриг?
- Как – кто? Я, конечно. … Не лестница же… Она ж не живая. …Да и упадет… Ну? Кто, кроме меня траву стричь будет?
- Нет. Не то. Представь все же цветы.
- Хорошо. Уговорила. Немножко цветочков есть. Василечки там всякие, кашка… В траве такое встречается.
- Отлично. Тогда поговорим о лошади.

4. Лошадь.
- Теперь представь себе лошадь.
- Чего-о-о?! Лошадь?! Ее-то к чему? В пустыне! С кубом! С лестницей! Уму непостижимо!
- Вот и представь.
- Ни за что. Давай, я ее тебе отдельно нарисую. Запросто. Умную, красивую, добрую, послушную. Свободолюбивую. Гарцующую - отличного коня! Хочешь?
- Не хочу. Рисуй рядом с кубом.
- Невозможно их вместе рисовать: одушевленное рядом с неодушевленным. У нас – абстракция: куб, лестница. А лошадь, пойми, живая! Она – и не лошадь, если разобраться. Она – почти человек. А на нашей картинке одни бездушные фигуры.
- Вот и совмести.
- Не совмещается. Странная задача какая-то. Это – задача? К чему эти лестницы, прямоугольники, трава-мурава. К чему эта голая пустыня?
- Лошадь рисуй!
- Не буду!
- Рисуй. Все рисуют.
- Кошмар! Пусть другие лошадь рисуют, а я – не буду!
- Расслабься. Передохни и – нарисуй.
- Да? Так? Тогда пусть трава будет довольно высокой – мне не жалко, а лошадь – там, в траве.
- Какая она? Уточни.
- А ее не видно! Сидит себе тихо, кашку жует. Вот так, понятно?! Говорят тебе: отдельно ее рисовать надо – шикарную, огромную, игривую, великодушную!
- Значит, в траве? И не видно?!
- Ага!

5. Снова лошадь.
И вот тут рисунки совместились.
- Слушай! Вижу! Есть на рисунке лошадь! Огромная! Во всю пустыню! До неба! Именно красивая, свободная, с великолепной гривой. Можно сказать – летит! Там, вдалеке, где горизонт. Исполинская!
- А с кубом что?
- Куб, знаешь, маленький… На ее фоне. …Она – громадная, во весь рисунок. А куб – с его травой, с лестницей, - словно, ненужный какой-то, смешной. Даже страшно.
- Очень хорошо! Переходим к последнему.

6. Страх.
- Теперь представь бурю. Песчаную бурю. Смерч. Ураган. …Представила? Рассказывай, что с кубом будет?
- В общем-то, ничего… он же тяжелый. Он очень прочно стоит.
- А буря сильная: молнии, землетрясение…
- Знаешь, после того, как лошадь прошла, рисунок уже штормить начало. Какая-то зловещая она, эта лошадь. Красивая, умная, но в пустыне от нее беда. Сказочная, величественная лошадь, - а вот поди-ка. Моментально ветер поднялся, погода резко переменилась. Молнии по небу пошли, - отлично представляю. Жутко страшно.
- А с кубом что?
- Пока стоит…
- Приглядись. Что с кубом может случиться?
- Самое страшное?.. Нет, пока стоит… Самое страшное для него, мне кажется, – это перевернуться…

7. Разгадка.
- Вот и хорошо. Теперь слушай. Куб – это ты. Огромная, говоришь? Именно такой ты себя на фоне других представляешь! Цвет – это мысли. У хороших людей они – белые-белые, светлые-светлые, чистые-чистые! А у тебя – сине-зеленые. Короче, сама думай. Лестница – это твои друзья. Зачем они тебе – ты об этом коротко сказала: чтобы по ним ходить! Цветы – это мечты. Их у тебя мало. Лошадь – мужчина. Ловко ты его в траву засунула! Не нужен он тебе – никакой! И из травы его именно поэтому не видно. …Со штормом мне, честно говоря, не все ясно: не знаю, что будет, если куб перевернуть. Страшного в этом ничего не вижу.
- А ты сама этот тест проходила?
- Разумеется! Вот, смотри! У меня куб очень большой. Громадный, буквально с дом. Это, в общем-то, неправильно: в норме он должен быть высотой с человека. Но у меня он не просто большой. Он - белый-белый! Белоснежный! Кристально чистый - весь изо льда! Это – очень хорошо. Вот такие у меня светлые мысли! Лестница у меня – самая красивая, самая высокая, тоже белоснежная! До неба! Сама стоит! Цветов у меня – видимо-невидимо. Вся картина в цветах! Очень красиво! Лошадь у меня – белая-белая, красивая-красивая, великолепная. Идеальная. Самая красивая, просто замечательная. На рисунке – я на ней приехала.
- Куб – на лошади?!
- Нет! Я – на лошади!
- Разве можно ехать на живом человеке?! Я бы не смогла…
- Ты ее вообще в траву засунула! Слушай дальше: с моим кубом никогда ничего не случится! Ничего не может случиться с огромным кубом изо льда! А ты… Даже лестница тебе лишь для того, чтобы ходить!
- Обожди… Про лестницу я не все сказала… Я хотела добавить, что без меня…
- Все и так ясно! Ладно, мне некогда. Давай, – пока.

8. Ничего не ясно.
В трубке послышались короткие гудки. Вот те на. Ну и поговорили! Только хотела сказать, что лестница без куба в любой момент упасть может. Что куб ее надежно держит… Что к кубу она удобно крепится… Что в его тени ей комфортно… Что бы это значило?.. Может, перезвонить? Уточнить? Впрочем, ей сейчас некогда.
С цветами – да, ясно все. Не мечтательница. Реалист, твердо стоящий на ногах. Все по полочкам, строго, ладно, без пыли. В кубе - масса любопытного материала: разноцветного, разнопланового, неожиданного и местами даже удивительного. Путнику с кубом интересно. Но… Цвет, – поди ж ты, – не белый. А это почему-то плохо. Нужно, чтобы белый был. Но это… Это как с лошадью – невозможно! В пустыне белый слепит. Он может только неприятности зрению принести. Каково будет путнику рядом с монотонно слепящей глыбой? А каково лошади? Ах, да. Лошадь, оказывается, тоже человек. Именно поэтому нельзя им на одном рисунке вместе быть – неодушевленному кубу и настоящей лошади. Правильно я ее в кустах упрятала. Но, честно говоря, мне и это решение не по сердцу: высокая трава на рисунке - тоже лишняя. Лошадь – та просто обязана находиться отдельно. Она – живая! Но, оказывается, этот рисуночный тест - весь из живых существ. И куб мой, состоящий из бледного голубовато-зеленого материала, тоже живой. Вышло, что этот куб – я и есть. Чем же тогда мысли мои приятельнице не по вкусу показались? Цвет не тот? …Ерунда какая-то. Ведь не черный же он – мой дорогой куб? Он тоже довольно милый, светлый.
Запуталась.

9. Снова лошадь.
И поскакали:
Вечером вернулся супруг. …Неужели, лошадь? Та, которая в кустах? Пригляделась – нет, не подходит. Больно высокий. В траве не спрячешь. Ан нет: сам в нее засунулся. Рысцой – цок-цок – к компьютеру. Только его и видели. Видать, снова халтуру на дом взял. Ладно, не отвлекаем. Подаем ужин… …Траву… Вроде, кушает. Нет, с кубом, все-таки хорошо: уютно, симметрично, по расписанию. Или вот еще – необычные ящички. Выдвигаем:
- Милый, мне тут загадку любопытную загадали…
- По железу? Или по программному обеспечению?
- Нет, человеческую. Представь на минутку пустыню…
- Пустыня – и человек. Не вяжется.
- Нет, там речь о кубе.
- Теперь верю: действительно, человеческая. Ну и?
- Какого он цвета?
- Во-первых, не куб, а пирамида.
- Почему?
- Потому что в пустыне.
- Хорошо. Какого она у тебя цвета?
- Черного.
Приехали!
Вскоре выяснилось, что с размерами, лестницей, цветами и лошадью тоже полная катастрофа: пирамида оказалась нехилой, ростом с египетскую, лестница за ненадобностью валялась где-то внизу, «цветочков-смефигочков» не было (жара подкосила), а лошадь… Та вообще, стыдно сказать, - оказалась верблюдом. И дальше – никак! Строгий абстрактный рисунок. «Милый, ну пожалуйста, представь…» - «Верблюд? …Чего я с ним делаю? А он – на боку лежит. Отдыхает.
И вообще, сдается мне, что это – верблюдица». – «И что ты с нею делаешь?» - «Тебе прямо сейчас показать?») Короче, налицо одни черные мысли!
…Вот тебе и лошадь в кустах… Говорила же, что ее надо держать строго на отдельном рисунке. Ей нужна лишь вовремя приготовленная трава да уравновешенная тень от куба. В ящички мои она не заглядывает. Рыбки? Не нужны они ей. А лестница и лошадь – эти, - с позволения сказать, - предметы вовсе не совместимы. Они не только не смотрятся рядом друг с другом, в сущности они – антагонисты. Или лестница, или супруг. Тьфу-ты, лошадь.
Убраны остатки травы от остывшего ужина. Лошадь (тьфу-ты, супруг) снова в компьютере. Куда кубу деваться? Всему такому бледному, зелоновато-перламутрово-голубому, переливчатому на вид, - таинственному, воздушному? Снутри мно-ого всего, да только никому ничего этого не нужно.
- И все-таки… Попробуй нарисовать куб, а? Я не верю, что он у тебя абсолютно черный.
- Надоедливая верблюдица, не мешай. Сказали тебе: высокая черная пирамида. Цветов нет, лестницы нет. Не нужны они мне, понятно?
- Не может быть!..
- Слушай, на этом рисунке верблюду тоже не место. Не могла бы ты уйти в другую комнату? Тебе ведь всегда есть, чем заняться. Тебе скучать не приходится. Вот и сейчас – займись чем-нибудь, хватит меня отвлекать.
Скучать, конечно, не приходится, но сегодня…
- В другой комнате скучно.
- Иди в третью. И до завтра не возвращайся, понятно?

10. Что такое скучно.
Понятно.
Скучно - это жизнь рядом с огромной черной пирамидой, которой не то, что лошадь, - верблюд не нужен!
Снутри куба, кажется, была вода. Вот – теперь готова перелиться наружу. Мерзко так, что плакать хочется. Прожили вместе пятнадцать лет! И изо дня в день, из года в год – «не мешай» да «отстань», да «займись делом», а не то - «иди в другую комнату».
«…Кажется, где-то училась. Кажется, что-то закончила. В восемнадцать, как родители замуж выдали, так и живу. Был бы ребеночек, эх, хорошо было бы…»
Ребеночка им так и не дали. Бледно-голубой куб при наложении поверх себя черной пирамиды оказался на редкость неплодовитым: унылая верблюдица подыхала в пустыне без воды, самодостаточная лошадь усердно жевала в высоких кустах свежеприготовленное сено.

…Кажется, где-то работала. Кажется, двигалась вверх по карьерной лестнице. Донельзя неинтересно: это была вовсе не ее жизнь, а как будто бы чья-то другая.
В третьей комнате, как и в первой и во второй, было пусто, уныло и скучно. Завтра опять рано вставать, очертя голову спешить на работу. …Смех сотрудников, обсуждение нового проекта, монотонные чертежи, короткий чаепирожный перерыв, снова разрез деталей в трех измерениях: вид сверху, вид снизу… Нет, каково! В итоге - замухрышка верблюдица! А «надежная лестница» еще завидует: прекрасный муж, отличная семья и… поздравляет каждый Новый год – «Радость ты наша, пусть сбудутся твои мечты! Пусть в этом году у вас появится маленький ребеночек!» Прямо по больному.
Несчастный плачущий куб, полный чудесных ящичков. Что бы тебе придумать? Чем бы тебя занять?

11. Конь-огонь,
точнее, вороной – жгучее темное пламя.
Договорилась записаться с лестницей (да-что-ты-после-этого-злосчастного-теста-делать-будешь: даже мыслить как-то иначе стала! Не с лестницей; с подругой, конечно) на танцы. Давно собирались, но как-то все не с руки (не с той ноги) было. …А пришли в студию – красота. Зеркала, бодрая музыка. В группе одни женщины. Лошадей – ни одного. Танцы парные. Вальс. Или нет. Как его – танго! Резкий, внезапный, темпераментный – мгновенно взволновывающий, обжигающе горячий, зажигательный. Подруга – чем не лошадь? Гибкая, пылкая, сноровистая. Страстная. Острый проницательный взор; руку, будто мужчина, – на талию кладет. Ведет, ведет, как по писанному! А учитель в центре зала один одинешенек, сам с собой танцует да приговаривает: «Раз, два, три» - э-нет, этак в вальсе считают; «Раз-два, три-четыре. Пять-шесть, семь-восемь» - теперь верно.
Наплясались-запыхались вдосталь. Домой бредут в ритме танго, пританцовывают:
- Как тебе учитель наш?
- Хар-рошенький. Оч-ч симпатичный!
- Мне кажется, ты ему понравилась.
- Да ну?! Отчего это?
- Как-то пристально он на тебя смотрел.
- Видела бы ты собственный взгляд со стороны! Прям – мужчина мужчиной.
- Для тебя, дурехи, старалась: лидерство на себя взяла. Скажи спасибо!
Преподаватель танцев был хорош. Галантный, улыбчивый, ладный. И танцевал не только «сам с собой» - к каждой подходил, уделял драгоценное внимание. Высокий, статный, с неимоверно роскошными бицепсами, смуглый, темноволосый, молодой - горяче соблазнительный. Проницательная «лестница» оказалась права: тощий, мраморно бледный, с синюшными мешочками под глазами, куб преподавателю неожиданно понравился! И как сильно понравился! Вероятно, так же, как и тот кубу - одинаково: думать, кроме как об учителе танцев, больше не хотелось.
- Тридцать три, но ведь я моложе выгляжу? Он – как жаль – такой юный. Правда, что вместе мы смотримся ровесниками?
- Классно!
- Нет, не просто – классно, а правда, что мы вместе, как ровесники?
- Десять лет разницы... Конечно, правда.
- Ах, боже мой, повтори!
Он был нежный и страстный, и бережно относился к каждому закоулку души, к каждому потаенному ящичку. И верблюдом не называл! И восхитительный роман увлекал обоих в темпе вальса. Ой, нет. В темпе танго – вот, так-то правильнее.

12. Танго в кубе.
Домой трижды в неделю заявлялась теперь за полночь. Пирамида злилась, однако молчала. Она и вообще была неразговорчивой, но теперь явно копила гнев. Не дело это – по ночам по полнедели вертихвостить! В полночный час надо спать, а не такты каблуками отстукивать. Да и днем теперь все пошло наперекосяк: что ни скажи ей - на любой упрек огрызается. Она, видите ли, не собирается всю оставшуюся жизнь проковылять в кривогорбых верблюдицах. А если она именно такая? Если назначение ее – пыль в пустыне протирать? Пусть взглянет на себя со стороны: тощенькая, дохленькая, спинку сутулит – чем не горб? Кому еще такой замореныш понадобится? Взгляд рыбье-бессмысленный, что в шутку ей брось – смешно так, губешками жестом обиды вперед поведет, физиономию угрюмую вытянет, вздохнет всеми ребрами по-верблюжьи и ковыляет в другую комнату. Хорошо(!): тишина! А танцы эти ее не на дело ей, а на беду: помяните мое слово, выйдут ей через них большие неприятности. Слишком дерзко вести себя начала: на любую щепотку моих незначительных слов целыми пригоршнями в ответ кидается. Неблагодарная! Столько лет вид ее непривлекательный терплю, - сразу заметно, сколь я великодушен. «Не смей мне гадости говорить! Я не намерена под твой характер подстраиваться» - ишь, разошлась, видать, танцы ей совсем мозги затуманили.
И это действительно было так. Она не помнила себя от первого за всю ее жизнь счастья. Домой по привычке появлялась, но время на циферблате возвращений измельчало: то без четверти восклицательный знак взгрустнет, то ноль часов, ноль минут совиными глазищами хлопают, то половинка второго покажется. К чему такое поведение приведет? Ясно, что к разрыву. И вот однажды совсем не пришла: с танцором, как обычно, рассталась где-то около полуночи, но на дворе был июнь, стояла молочная теплынь, все цвело, благоухало и она решила прогуляться. К супругу, в унылые домашние стены ее больше не тянуло. Удивительно яркие, полные романтики отношения возводили в ее голове целые ансамбли богатых воздушных замков. «Разведусь и уйду. Домой, к родителям. Или квартирку сниму, или, если по деньгам не получится, хотя бы комнатку. Верблюдицей жить – ох, как не хочется». А в организме ее тем временем шло настоящее, далекое от эфемерных представлений зыбкой мечты живое строительство. Темпераментный мир учителя танго заполнил потаенную пустоту укромного уголка одного из сине-зеленых ящичков энергичной природной силой, и теперь там кипела работа по формированию новой жизни. Настроение куба резко изменилось: от покорной верблюжьей сдержанности не осталось и следа. Казалось, он был готов на любые дерзкие поступки.
Вернулась под утро, нарушив тревожный сон зловещей, полной темных предчувствий пирамиды, и оба, не помня себя от взаимного негодования и ярости, кинулись выяснять отношения. «Что ты себе позволяешь!» - орал заспанный супруг. «Я позволяю себе именно то, что мне требуется!» - отстаивал свои интересы упертый куб. «Заруби себе на носу: я такие выходки терпеть не собираюсь! Чтобы больше твоих копытец в танцзале не было!» - гремел взбешенный супруг. «Тогда потрудись найти себе другую верблюдицу! - перебил, подбоченясь, куб, позеленевший от злости. - Я уйду от тебя!» - И тут же звонит родителям: «Я уйду от него!» - «Не смей! Столько лет вместе прожили!» - «Вычеркнутые годы. Все – Вас за все благодарить: выдали на свой вкус меня замуж, мнением моим не поинтересовавшись! А затем хоть раз у меня хоть о чем-нибудь личном спросили? Как я, хорошо ли мне? Счастливо ли живу? На ваш вкус – да, отлично. А на мой – каково?» - «Перестань молоть чепуху. Сама потом пожалеешь. И разводиться, вот тебе наш наказ, - не смей. А от мужа уйдешь – живи тогда, как хочешь. У нас помощи не проси!» Черствые, сухие, бессердечные. Прямолинейные, плоские до скупости. Хоть и их на предмет «Куб. Лестница» тестируй. Снутри будто грубые асфальтовые глыбы.

13. Под лестницей.
Ушла. Собралась и ушла. Родители проклинали, муж отказывался разговаривать. Она, в общем-то, и не настаивала. О чем может блеять беременная верблюдица, взывая к бессловесной, мрачнее мрачной ночи, озлобленной пирамиде? Обосновалась под лестницей. Нет, на лестнице («Что вы читателю голову морочите?! - сердитый всклик редактора. – Пишите, как есть!»). Ага, точно: стала жить у подруг. Кто-где-когда приютит. Сердобольнее других оказался сиреневый куб («Опять за свое?» - хмурый редактор.) Но нет. Надо же было ступеньку на скорую руку протестировать? В первый же вечер переезда, не успев толком вещи разложить:
- А вот представь пустыню…
- Чего-о?
- А вот представь!
Подруга оказалась розовато сиреневой, с нежными, сиреневыми же веточками-гроздьями с бархатистым отливом. Все-то у нее (у куба) было «в цветочек», мягонькое, свеженькое (а постельное белье – м-м… - в фестончики да кружавчики), чистенькое, тепленькое. Травы – полно, лестница – золотая, до небес. Стоит ровно, высокая. О куб чуток опирается. Ходить по ней? Что ж, можно и походить – на то она и лестница. С лошадьми, правда, тоже беда: одни хроменькие да недоделанные попадаются. Кормит-поит их, чем бог пошлет. Вот – даже листьями сирени! Отъедаются они на сиреневых-то харчах. Да и фьюить! Ну да бог с ними.
Короче, устроились.
А конь-огонь танцевал-танцевал, да и пропал совсем. Вернее, это она пропала: самочувствие, знаете ли. Недосып, токсикоз, синюшно нервная бледность. Неожиданные катастрофически одутловатые отеки. До танцев ли теперь? Ей – нет, а ему, вот, пожалуйста. Это – его работа. Понимать надо! Чем ему еще деньги зарабатывать? В грузчики, что ли, идти? Никак нет. Не для того он хореографическое училище заканчивал. И желающих учиться у него – пруд пруди. Неужели их всех – вот так, недоученными бросить? Скоро конкурс, за ним – фестиваль. Нужно готовиться, готовиться, готовиться. Встречаться-то и некогда! Да и было бы с кем - с белобрысой, худощавой, легко ранимой, бальзаковского возраста лошадью? Попадаются кобылки и подобрее. В смысле – в теле. И помоложе. И поигривее. И с чувством ритма у них все о’кей, и с чувством такта все в норме: из огня да в полымя не беременеют. «Твое дело» - так по телефону и сказал. Так и стал ее будущий ребеночек сугубо ее личной ценностью.

14. Буря в пустыне.
- Что мне делать? Где теперь жить? Рожу вот-вот. Куда с ребенком податься?
- Не волнуйся, как-нибудь уладится. Чем тебе со мной не хорошо?
- У ребенка должен быть отец, а от моей крошки все будущие родственники заранее отказались. Не нужна никому – ни пирамиде, ни лошади.
- Погоди. Может, это и не крошка, а кроха: на ультразвуке видно же не было.
- Какая разница?
И плачет, и плачет. Круглые сутки круглеет да подружек в тоску вгоняет. В декрет вышла. Другие по такой счастливой поре боярынями ходят, по садам-паркам гуляют, не спеша. Гусей-лебедей на прудах хлебом-солью кормят, дышат свежим воздухом, но эта… Места себе не находит, волнуется, возмущается, вертится-мечется. Что ни день, так один танцор танго на устах. То подлец он у нее: полюбил-разлюбил-нашел следующую; то – родной-разъединственный. «Не мог он меня забыть! Я в такие случаи не верю! Вот рожу, и как увидит он кровиночку свою, так в душе у него все и перевернется. И вернется он ко мне». – «Ясное дело, вернется. Успокойся только». – «Не могу-у». И снова – слезы, слезы. Тоска-а.
- Может, стоит к ледяному монстру обратиться? Спросить у нее, что дальше? Все-таки, как никак, психолог… Дипломированный специалист… - не угоманивается сиреневый куб.
- Она трубку не берет: я пробовала, звонила. Не понравилось ей, что я ногами по ее лестнице хожу. Хотелось бы узнать, что другие ее знакомые со ступеньками делают? Сидят в обнимку? Сладко спят? Поливают дождевой водой из лейки?
- Ну, дает: к телефону не подходит! Тут человеку помощь нужна, а она – не подходит.
- И не человек я – обыкновенный куб! Куб, набитый всякой пошлой всячиной.
- Глупости-то не говори.

15. Работа над образом.
С жильем, наконец, утряслось: родители смилостивились, приняли обратно. Без сиреневого куба и тут не обошлось – несколько раз приходила, просила за подружку, причитала. Слезу пускала за нее, несла форменную чушь, клялась, что «такое больше не повторится». Старики в конце концов оттаяли. Вот же, задала дочка задачку: и не одна, и не вдвоем, и замужем пока, и почти как разведенная, и работает – по книжке трудовой, и - на одно жалкое пособие существует. А в голове – кубы да лошади. Не могу я, говорит, с мужчинами встречаться: себя с ними в одной плоскости не представляю. Либо такой мужчина, говорит, что – самый лучший: смелый, успешный, красивый - царевич-распрекрасный, либо вовсе никакой – пустое место. А о том, чтобы отца ребенку найти, - ну, ни слова! Прям, ни дать, ни взять – перевернутая. Пятнадцать лет с мужем прожила и – в один миг с ним распростилась. Пробовали мирить – напрасно. Только хуже сделали. Бывший муж отказывался признавать будущего ребеночка. Был холоден, словно каменное изваяние. Непреклонен, как ежели бы сфинкс. Зло прищуривался, пытался паясничать. Пятнадцать лет с нею прожил, а расстался, из памяти вычеркнул – одним махом! Фантастика.
Тогда стали жить отдельно, без него.
Получилось.
Частенько захаживал сердобольный сиреневый куб, философствовал:
- Как думаешь, может статься, это не просто психологический тест? Он каким-то непонятным, сверхъестественным образом на внешнюю ситуацию влияет. Как если бы он был магическим. Я, например, за свои подъеденные цветочки сильно на лошадей обиделась. Ну, и наговорила одной из них всякое: мол, такой чудесно добрый куб, как у меня, вряд ли где еще ему встретится. И про то, что сирень я не для одной еды растила, тоже «про между прочим» отметила. И что тень от куба моего – не просто тень, а комфортная прохлада, и что лестница моя дорога мне так же, как и он, и что любить ему меня и беречь надо, и что в других размалеванных кубах пустота, а не ласка его ждет, и всякое такое. …Прямо на рисунке наговорила. Зашла туда и картинку исправила. И знаешь… Кажется, я скоро выхожу замуж… Лошадь моя – та, которая в реальности, - как-то иначе ко мне относиться стала. Мой измененный тест словно бы оказал на нее волшебное воздействие. Эта… Последняя из всех моих лошадей, я тебе о ней рассказывала.
- Он тебе предложение сделал?
- И сделал, и не сделал. Полу- в шутку, полу- всерьез. Но относиться, честное слово, иначе стал. Может, тебе на рисунке тоже что-нибудь подправить? Коррективы полезные внести… Психологиня-то твоя что об этом свойстве теста говорила?
- Вообще ничего. Обыкновенный опросник, не больше. А картинка моя сама снутри меняется. Недавно из любопытства глянула на нее, а куб перевернутым стоит! Как после шторма: именно таким, каким в момент тестирования привиделся. Ящички вывернуты, вещи по пустыне разбросаны. Одна лишь лестница цела, наклонена под тем же углом и, как прежде, на одну из граней удобно опирается.
- Куб надо обратно перевернуть.
- Что ты околесицу несешь! Он же тяжелущий!
- Тогда хоть ящички с вещами прибери. Соберись наперекор картинке и рисуй. И лошадей в гости пригласи. Видишь там поблизости кого-нибудь путного?
- Глупости. Не вижу ни одной.

16. Лошади, лошади, лошади.
- Много-много лошадей.
- Видеть не могу!
- Постарайся представить. Давай снова следовать «от противного»? Ты – рисуешь через «не могу», а там посмотрим, - сиреневый с цветочками куб (или, все-таки, надежная ступенька от лестницы?) был настойчив: горазд на уговоры.
Попыталась действовать наперекор. Стали появляться странные лошади – беззубые клячи; тяжеловыйные, с грубой поступью водовозы; юные игривые жеребчики; шальные, разудалые, вихрю подобные скакуны; гордые, в богатой упряжи кони; Сивки-бурки, Коньки-горбунки… Однажды приблудилась вислоухая кляча, споткнулась об угол куба, упала под лестницей и издохла. Остальные – волей воображения – ели траву, сыто улыбались и… вздремнув часок-другой, трогались в путь.
На любовном фронте стали твориться чудеса: кто теперь только за нею не ухаживал! Лишь сытый да ленивый. Да мертвый. Остальные – тут как тут. И красавцы богатыри с картины Васнецова, и молодцы попроще. Таскался с шалыми, виноградиной выкатывающимися глазищами школьный учитель, нервно трогал вялую бороденку, повторял: «Э-э-э, дорогая Вы моя…» Захаживал мощный богатырь – мастер плиточник. Кудревато-блудливо усмехался; извинялся, что выпимши. Встречалась с таксистом, который, что ни вечер, все куда-то уезжал; встречалась со слащавого вида карикатурным официантом. «Кушать подано, девушки!» «Ах, чем тебе этот-то не подошел?» - спустя месяц, любопытные лесенки-подружки. «Не знаю. Он сам куда-то пропал. Не звонит, не приезжает. И вообще, он какой-то недалекий».
- Ты что-то делаешь не так, - беспокоился сиреневый куб. – Скажи, что на твоем рисунке?
- Все. Перестань. С меня довольно! Больше я в эти детские кубики не играю!
А между тем с лестницей тоже начали происходить опасные чудеса: теперь она… летала. Отшвыривалась далеко назад, валялась в кустах, ржавеючи. Ночью, в кромешной тьме, скулила и змеей приползала обратно. Снова отшвыривалась. Ступеней становилось все меньше, но вид их теперь был более добротным (а попервоначалу-то казалось, куда уж лучше!), нежели раньше. Более надежным. Вскоре лестница стала кубу… как бы это сказать… коротковатой. Едва доходила до талии. Ну, то есть – до середины. Протирать пыль стало проблематично.
- Перевернутая она у нас. Одно слово: перевернутая, - сокрушались старики. – Как развелась, все шиворот-навыворот пошло: не поможет ничем, в доме иной раз не приберется; за ребеночком, кабы не мы, пригляду б никакого. Разве ж это мать? Наказание перевернутое.
Пытались поговорить, но у той мотив один: «нечего было замуж меня выдавать помимо моего собственного слова». Пробовали напоминать: «Он ведь тебе был не безразличен…» Нет, говорит, в ранней юности все, так или иначе, друг другу интересны. На все у нее, короче, мудреные отговорки. А долгие споры вести – не в преклонном родительском возрасте. Так и отстали: путь живет, как хочет. Ребеночка только жаль. Умненький, живенький, но несколько заброшенный без трепетного материнского внимания.
А лошади все прибывали, да так лихо, так настойчиво, что от них начало мутить. Лестница была теперь неудобно коротка и потому куб… стал потихоньку таять. В первый раз героиня отметила этот факт, случайно взглянув при удобном случае на собственную картинку, автоматом тестируя знакомую женщину в детском дошкольном учреждении. («Мой куб? Красный, с серебряными крапинками. …Красив, красив. Снаружи из пластика, внутри совершенно полый. …Лестница? Не нужна была мне никакая лестница! Валяется там где-нибудь без дела, поодаль. …Цветы? Знаете, а ну их – к лестнице! …О чем я, говорите, не сказала? О размере куба? Довольно большой такой: метр на метр».) «Эге, - отметила наша героиня про себя. – Да разве ж это «большой»!» И тут же своему рисунку удивилась: куб, прежде размером с просторную комнату, ростом стал не больше двери! Чудеса в решете, зато лестнице удобнее. Но лошади, лошади... Мелькнула мысль: «Неужели я их бессмысленно, по один раз заданной программе представляю? Зачем их тогда изображать, если мне они совершенно ненужные?» В другой раз она подивилась переменам в картинке, пока опрашиваемый сослуживец бахвалился громадным, из черного дерева кубом, рост которого тютелька в тютельку совпадал с человеческим. И пока начальник отдела расхаживал вверх-вниз по скрипучей, из мореного дуба, старинной винтовой лестнице, увитой плющом и непомерно разросшимся дико растущим виноградом («Вы себе не представляете, виноград – точь-в-точь, как на даче у одного моего доброго знакомого!»), она вглядывалась в свой драгоценный куб, ростом тоже сравнявшийся с человеческим. «Зато убирать легко, - резво скакали тревожные мысли, наводя порядок в ящичках и щедрой рукой кормя сумасшедше голодных («как же давно я этого не делала») рыбок. – Но вдруг назавтра он исчезнет совсем?.. Что тогда?»
На другой вечер, перед самым сном, пришлось проверить. Куб стоял, как был. Удивительно чистенький, аккуратненький. Зеленовато голубой, с ящичками, с прозрачной водой, с водорослями, с довольными сытыми рыбками. Ровненькая меленькая травка по обе стороны, как и раньше, оформлялась в скромные газончики. Лесенка – короткая, из пары-тройки ступенек, но крайне прочная, все также преданно прилегала к каменному, из мрамора и яшмы, гладкому боку. Поблизости паслась симпатичная доброжелательная лошадь. Вот она мотнула хвостом, подошла вплотную к кубу и, тряхнув гривой, умиротворенно присела рядом. Женщина закрыла глаза, расслабленно улыбаясь: по переднему плану легким прозрачным занавесом затрепыхались крохотные, едва уловимые бежевые цветочки. «Завтра я обязательно позвоню ему» - решила она и уснула.

17. Куб, пирамида, жеребенок. Окончание.
- Как жизнь?
- Слушай, здорово, что ты позвонила! Я и сам собирался тебе набрать: тут последние три года такие чудеса происходят… Как твой куб поживает?
- Стоит. Чуть меньше стал, а в остальном – все в норме.
- Мой тоже меньше стал. Ты не поверишь, сколько так называемых верблюдиц нашли свой последний приют у его подножия! Я какой-то такой, что женщины в непосредственной близи со мною долго не выдерживают.
- Погоди; не куб – пирамида.
- Что ты! Она давным-давно трансформировалась: в куб переродилась. Цвет по-прежнему черный, но это только в сумерках. На свету он темно-зеленый, напоминает драгоценный камень. Прозрачный, но взглядом дотянуться до дальней стенки довольно сложно. И главное, сейчас ты сильно удивишься: у него появилась лестница! Очень маленькая, металлическая, с вытянутым основанием и парой надежных перекладин,– как в бассейне. Между прочим, в последнее время я частенько общаюсь с одним дельным приятелем, в прошлом Олимпийским призером, а ныне – тренером по плаванию. Как думаешь, эти известия между собой связаны?
- Почему - удивлюсь? Совсем даже не удивлюсь. Все это в высшей степени вероятно. Если бы я рассказала тебе о своем кубе…
- Любопытно. Надо бы нам встретиться. Кстати, как поживает твой малыш? Я знаю, у тебя мальчик.
- Спасибо. В целом – неплохо. Но то, что ты придумал с нами встретиться, вообще замечательно!
- Давай не откладывать на потом? Как вы планируете провести выходные?
- Собираемся с одним давним знакомым пойти в зоопарк…
- Твой «давний знакомый» - это, случайно, не я?
- Догадка верна, но слово «случайно» лишнее.

18. Заключительные слова.
- Хитра ты! Столько наглядных картинок читателю нарисовала, а о себе – ни слова!
- В чем дело?
- Расскажи читателю, твой-то куб – какой?
- «Вы хотите об этом поговорить?»
- Да! Прямо «здесь и сейчас».
- «Вы действительно хотите об этом поговорить?!»
- Описывай куб, довольно прикалываться.
- Хорошо. Он находится в центре рисунка. Маленький, размером с кубик Рубика. Легко умещается на ладони. В любой момент его можно убрать в сумку.
- Цветом какой?
- Такой же, как у кубика Рубика. Шесть цветов; легко разбирается и при желании его так же легко можно собрать. Вот, - я протягиваю ладонь: - представь, что он теперь здесь.
- Да, представляю.
- А теперь смотри, - медленно сжимаю пальцы и убираю руку в карман. – Все: исчез. Нету.
- А где же лестница? А цветы?
- Все – там, в кармане. Как ты это объяснишь?
- Такое маленькое-маленькое? Наверное, крайне низкая самооценка…
- Та-ак… Продолжай…
- Все вперемешку, все внутри… Не знаю, как это отгадывать…
- Тогда обратись с расспросами к кому-нибудь другому, легче устроенному, более понятному. Если возникло желание, не стесняйся и именно «здесь, в настоящий момент» заключи свое любопытство в складные слова и предложи аудитории, наблюдающей за сюжетом, тоже поучаствовать - самой ответить на ряд известных вопросов.
- Нет проблем, пожалуйста:

Каков твой куб и в чем его изъян?
Что впереди? Разметь далекий план;
Где лестница и где друзья-подруги?
Читатель ждет, не дай ему от скуки
Зевать и повторять за разом раз:
«Где лошадь?» - нарисуй ее сейчас.
Каков твой цвет? Какого цвета мысли?
Мотивы каковы? Ступенек числа, -
Будь храбр, озвучь и дай нам разглядеть,
Что ты за птица. Стой, от нас не улететь!
Цветы, деревья, листья и плоды –
Рисуй смелее, но в ответ не жди
Ни благосклонности, ни чуда снисхожденья:
Один в пустыне ты и нет иного мнения,
Как лишь твое. Итак, отбрось же стыд -
Рисуй и предъяви свой голый вид!

Нравится
 


 
 
Главная Об авторе Почитать Гостевая книга Письмо автору Контакты
© 2009-2015 Екатерина Алхимова. Все права защищены.
Яркая образная психологическая и юмористическая проза. Произведения, которые изменят вашу жизнь.