Современная художественная проза
 
Гостевая книга Письмо автору
Главная Об авторе Почитать Пресса об авторе Контакты
Новая книга. Город встреч и прощаний.
Спешим, чтобы остаться на бумаге
Во всеоружии растраченных чернил,
Чтобы сказать потомкам: «Вот как надо!»
Или пожать плечами: «Я так жил».
«Пусть светит месяц – ночь темна».
Пусть говорят, что жизнь – одни печали.
Не соглашусь: последняя весна
Последней осени уступит дни едва ли.
Вы уходите, и жизнь теперь пуста,
Торопливы многоточия и точки,
Получается, сегодня неспроста
Мысль спешит: она ложится в строчки.
Не начать мне с чистого листа:
Вы всегда мой почерк узнаёте.
Пустяки, что жизнь теперь пуста, –
Вы уходите, и значит, Вы вернетесь.

Екатерина Алхимова
Голосование
 
Вопрос:
Что вам не нравится в сайте?

всё нравится
мало рассказов
неудобная навигация по рассказам
редко обновляется сайт
скучные рассказы
другое

 
 
Популярные рассказы
 
 
 
Новости
 


01.04.2013
Третий апрель

Этому апрельскому рассказу уже три года.


01.01.2013
Любопытные ореховые новости!

Поздравляем всех с новогодними праздниками и - с обновлением раздела "Новое"! Теперь в нём появился очередной рассказ: "Ореховый практикум".


01.09.2012
И снова рассказ!

Смешной и немного грустный Продавец дождя.


01.05.2012
Новый рассказ из сборника "Коллаж интимных отношений"

Екатерина Алхимова поздравляет всех с майскими праздниками и выкладывает новый рассказ - "Папа тоже пропал".

Все новости
 
 
Где купить
 

Книга “Город встреч и прощаний” в магазинах города Москвы.

 
 
Аудиорассказы
 
Скачать аудиокниги

Вы можете прослушать и скачать рассказы в аудиоформате на нашем сайте.

 
 

Письмо с динозаврами

Веселый рассказ о неожиданной поездке американца, ни слова не понимающего по русски, по Москве с отважным русскоговорящим таксистом, не владеющим английским языком. Забавные картинки шумного летнего города, час пик и даже стихи, - все это в одном рассказе.

Вчера отправилась по разным вопросам, влипла в забавную историю: на Речном вокзале подобрала голосующего, прокляла впоследствии все на свете. Он говорит:

– Время у Вас есть?

– Ну, есть...

– Американца одного в музей подвезете?

– Ну, подвезу... Вопрос, в какой музей...

– А, – говорит, – Вам гид объяснит все! Вместе поедете, не волнуйтесь!

А сам параллельно в мобильник кому-то звонит:

– Ну, денек! Послал же нам Бог сегодня туриста! Упрям, как осел. От всей своей группы отбился. Такси, мол, хочу, и – в музей к динозаврам! Короче, прикинь – всей пристанью сейчас для него машину ловим!

Тем временем подъезжаем мы к теплоходу, ведут мне в салон кота в мешке – хромого грузного иностранца лет шестидесяти. На месте маршрут выясняется: Профсоюзная – Палеонтологический музей с рептилиями, Лужнецкая набережная – Новодевичий монастырь (с девицами), Красная площадь – Гостиница "Националь" с иностранцами. Все это за два с половиной часа (июнь, пятница, вторая половина дня – жара, дачный вояж, аварии, пробки) и стоит пятьсот долларов. Как я хотела отказаться! Но они вцепились в меня: езжайте! Оплата отличная! Не бойтесь! Вы доберетесь! Главное, чтобы он ровно в пять к "Националю" поспел.

Достала карту. "Гид" для приличия черкнул по Лужникам – Профсоюзной, удивил меня тем, что с нами он не поедет, затем подивился сам моему незнанию, где гостиница находится:

– А про манеж-то Вы представление имеете?

– Имею.

– Так "Националь" напротив!

– Ладно, тогда проблем нема, доберемся...

– Нема, нема! Судите сами – главное, к пяти в «Националь» попасть. А в остальном – отвезите его хоть куда-нибудь. Он по-русски все равно не разбирается!

И мы отчалили. Вдвоем, с «ни бельмеса» по-русски не знающим иностранцем, вдобавок плохо, при помощи костыля, стоящим на ногах. Первые полчаса он был счастлив. Тарабанил что-то своим родным языком, крутил головой, изучал местность и буквы рекламных щитов. Для поддержки его настроения и «хорошего тона для» пришлось вспоминать, что "Ай тоже спик инглиш э литтл", а также "хев литтл сан" энд "Хи из тен". При всем том следовало смотреть за дорогой и лететь одержимой птицей – чтобы по маршруту успеть. Через тридцать минут он начал кряхтеть – тайм, мол, тайм! Увере из музей, динозавры? И как ему, нетерпеливому, объяснить, что Москау из э би-иг сити! Что едем мы из одного конца в другой! А пропускная способность наших улиц… Зере аре ту-у мени ка-арз (и под вопросом больной русской головушки – то ли мени, то ли матч последних). Еще пять минут он мучился, плел какую-то ерунду, стучал по циферблату наручных часов, затем – о, чудо! Мы свернули на Профсоюзную. Он увидел знакомые буквы – по-русски читать он умел, но, как сам горделиво признался, доунт андестенд! (Читать, мол, читаю, а понимать – не понимаю). А тут понял! Оживился, лапками замахал! Проффсоуюзная! Мьюзеум! Уверри гюд! И как его, наивного, вразумить, что не гюд, а – мама дорогая?! Что Профсоюзная – са-амая длинная (то ли биг, то ли лонг) улица нашего Москау? А его мьюзеум в самом конце находится, и динозавры его неподалеку от МКАДа пасутся! Еще лишние семь минут моих ковбойских выкрутасов по дороге, и мы в музейной арке. А там... Кирпич!

Въезд таким, как мы, запрещен! Охрана:

– Вы куда?!

Я (американцу):

– Ви мастнт туды гоу! Ю маст туды элоун гоу (один, значит, иди, без меня; я тут перекурю).

В ответ:

– Ноу! Ноу! Ай доунт андестенд! – И улыбается, протерозух:

– …Мьюзеум! Май мьюзеум!..

Я (охране): 

– Умоляю! Пропустите! В моей машине американец! По-русски ни слова не смыслит! И ходит об одном костыле! Я ненадолго к вам припаркуюсь: он выйдет, а я обратно развернусь, на улице ждать.

Они:

– Ладно, проезжайте, мы ж свои мужики, русские, не динозавры, чай, какие...

…Едем по территории, приближаемся к музейным дверям, там другая охрана:

– Вы к кому?!

Я:

– Тут американец живой, к динозаврам! Он только выйдет, и я растворюсь!

Растворюсь! Ка-ак же! Прямой предок крокодилов как завоет, зарычит:

– Юууу маст п-ааа-ркинг! Па-ррр-кинг!

И далее на громогласном американском, по слогам, с профессиональным дирижерским помахиванием для таких бестолковых, как я: мол, пока машину не припаркуешь, я из салона не вылезу!

Смотрю ему в-глаза-в-его-бессовестные и вижу!..

Безотчетный, ничем не передаваемый, животный страх! Оказывается, мой залетный птеродактиль не на шутку испугался, что уеду я одна, без него. И уеду в его представлении навсегда, а он, прихотью злобной таксистки лишенный монастырских стен да Красной площади с обедом, в триасе сгинуть обречен. Тупиковая ситуация – настоящий кирпич. Паркуюсь. Охрана ждет, когда же я исчезну? А он из машины не идет, съежил перья в нервный комок, костыль отложил, нахохлился – думает! Охрана – недоумевает, нервничает. Он – кулаком подбородок подпер, углы рта вниз опустил и бездыханным чучелом прикинулся. Я – меж двух огней: то ли в машине сидеть, то ли наружу сдаться, то ли к охране – контакт искать, то ли мертвый английский в работе использовать. И вообще, не слишком ли поздно теперь пить боржоми? Насилу сообразила: «Мей ай хелп ту ю?» Подобралась, будто бы на улице праздник, веселенькой матрешкой заулыбалась, с сиденья выкатилась, пошла ему дверь открывать: «Мей ай хелп Вас отсюдова вынуть?» Смотрю, оживился, оптимизма с вида моего лубочного позаимствовал. Приосанился, решение принял. Оперся о свой костыль, машину обогнул, знаки номерные громко вслух выкрикнул, мол – навсегда запомнил! Теперь-то ты от меня не уедешь! И бравым солдатом по лестнице к дверям загрохотал. Охрана мне:

– А Вы за ним не пойдете?! Как он один внутрях сориентируется?

Я лишь рукой махнула – сам, сам, не маленький. Вся жизнерадостность на мне обвисла мокрым пиджаком в тот же миг. Мужчины, видя это серое изображение, даже прогонять меня из жалости не стали. Сами за ним присмотреть пошли.

И осталась я одна на неизвестное мне личное время. Отдых? Какой там отдых! Дрожу как осиновый лист, в карте роюсь. Что там следующим номером русско-американской программы? Лужнецкая набережная? Девичий монастырь? Монастыря на карте не вижу. Вижу одно только кладбище. Дай-то Бог хоть до кладбища доехать! Беру мобильник – может, кто грамотный, дорогу в последний путь объяснит? Сама, оцепенелая, уже ничего не соображаю. Звоню? Как же! «Ваш баланс в рифму к слову «романс»! На счете семь центов. Пишите письма!» Шлю предсмертный SMS: «Срочно перезвони! Я заблудилась!» Далее сижу в машине, жду звонка, пытаюсь унять нервную дрожь, на карте в упор вижу кладбище. Времени совсем уже в обрез. А ну как мой беспокойный пассажир по прошествии часа вернется? Этак мы с ним и к обеду его не уложимся. А если он через пять минут из мелового периода выпорхнет? Кладбища мне тогда не миновать. «Трень-трень» – вот вроде телефон звонит. Наспех ситуацию объясняю. Никуда я, оказывается, не заблудилась. Все идет по плану, могилы объезжаем стороной. Монастырь? Вверх по карте до третьего транспортного, и – налево, по кольцу, по часовой. «Элементарно, Ватсон! Но лучше бы тебе туда не ездить: все равно до закрытия не успеете». – «Ага! Поди объясни ему, что музеи закрываются рано! Ит из клоузд и - точка? Или ви маст гоу ту де Красная площадь сей же момент?! Он упрям, и будь он трижды русскоговорящим, голоса разума ему все равно не распознать».

Птеродактиль вышел ровно через полчаса. Ни нашим, ни вашим, как говорится. К Националю ехать времени полно, в монастырь – под завязку.

Видимо, он и сам это понимал – довольным дятлом отстучал клювом по крышке наручных часов: «Тайм, тайм, Красная площадь?» Я ему: «От протерозавров до Лужнецких девиц фифтин минитс, а от парарептилий до Охотного ряда фифтин минитс туу-у-у». Обрадовался: «Фифтин минитс ту-у-у! Ля-ля-ля-ля, Ча-айковский!» Ну, уж, думаю, нет! В консерваторию, мой дорогой, сегодня мы точно не успеем. «Новодевичий ор Красная площадь?» – строгим голосом спрашиваю. «Новодевичий, ля-ля-ля-ля!» – обмяк в кресле, разулыбался, головой пуще прежнего завертел, дорогу изучает. «Ну и ладно, думаю, ну и – пожалуйста, подъедем к монастырю, ворота поцелуем и скорее, по Пироговке вверх да на Каменный мост». А он знай своё: «Ча-айковский! Ча-айковский!» И на одной ноте – Ля-ля-ля-ля. Потом заворочался: «Ай ноу! Ноу!»

Гляжу, достает из мешковатых штанин англо-русский разговорник, разворачивает его аккурат посередине и читает по слогам:

– Йа зяблю-удилься! – И хихикает, довольный!

Я ка-ак рассержусь!

– Ай доунт зяблю-удилься! – Ай Москву хорошо знает! Лучше в окно успевай-смотри!

И было на что: в районе «Академической» «пробка». Машины сгрудились в один левый ряд, милиция, знаки объезда, скорые. Авария из трех машин. Знай объезжай выруливай! И впечатлениями, как назло, поделиться не с кем: я английских слов по случаю не знаю, он – русских ни одного. Разговорник убрал, в окно, как в телевизор, смотрит. И оба друг другу хоть что-то сказать хотим, и оба, как рыбы, лишь рты разеваем. Здесь надо отдать ему должное – он первым сообразил. Думал, думал, думал, думал, потом палец вверх взметнул: «Бум-м-м!»

Ладно, объехали мы этот «Бум-м-м!», и «Трах!», и «Бах!» в одном академическом флаконе, движемся к площади Гагарина. Вскорости и Сам по правую руку вырисовывается. Пассажир мой занервничал: « Ху из ит?! Ху из ит? Ват из диз мен?!» – «Га-га-рин! Де фест мен, ху ту спейс полетел!» – «Га-га-рин? Ху из ит? Ху из ит?» На сиденье заелозил, ножками засучил. Тут-то мы нужный поворот и пролетели! И свернули на третье кольцо прямиком в противоположную сторону. Я просто кожей почувствовала, как женщины Новодевичьего монастыря скорбно охнули у нас за спиной. И вот, их прощальные белоснежные платочки все дальше и дальше, а надежда развернуться на ближайшем мосту раздавлена мощной автозаводской пробкой. Движемся мы теперь в час по чайной ложке. Вокруг ревут тягачи - МАЗы, КрАЗы, КамАЗы с прицепами. Пыльные, грязные, фырчат, шкворчат, как на подбор. Американец мой в шоке. Украдкой в часы поглядывает – минуты считает. От грозных звуков за окном вздрагивает. Десять минут экзотической московской пробки, затем высокий, весь в стрелочках, транспарант перед нашими носами «Проспект Андропова – Варшавское шоссе – Большая Тульская – Центр». Он, как последнее слово разобрал, обрадовался: «Центр, - кричит, - Центр! Красная площадь! Уверри гюд! Центр!» А я ему: «Ноу, ноу! Эт фест Новодевичий». Я, мол, с маршрута не сверну. Судите сами – кому охота в долларах терять? Он – чуть не плачет – «Ноу Новодевичий! Оунли Красная площадь!». А я ему за окно – на глубокие воды реки, на верхушки берёз зеленеющей Тюфелевой рощи – вон, мол, Новодевичий – рукой подать. Он, бедненький, в кресло вцепился, от берез, как от насекомых противных, отмахивается: «Оунли Центр, Оунли Красная площадь! Ви хев ноу Тайм! Ноу тайм!» Наконец я смилостивилась. Развернула машину в центр, на широкую Тульскую. Лично для меня теперь все заструилось, как по маслу. Все дома, все улицы до центра как родные, всё – одно в другое ладно вытекает. Трамвайные пути, односторонняя Серпуховская, зеленый свет, Кольцо садовое на миг, «Славнефть» на Пятницкой, Банк «Русский стандарт», район Третьяковской с табличкой про слепых, где каждый зрячий под колеса падает, Новокузнецкая – течение здесь всегда еле теплится. Американец только дух переводил при виде джипов, смело скачущих, как кенгуру, из одних закоулков наперекор движенью в другие. А я еду, знай себе, не торопясь. Времени остается каких-нибудь пять минут, но и до конечной рукой подать – вот уж и мост Москворецкий виднеется, а за ним!

Виден храм, и пять веков в великолепии

Вязь крестов блестит на куполах.

Зодчими душа страны отмечена -

Красота и ширь, и удаль, и размах.

Золотыми огоньками-переливами

В поднебесье он как в зеркало глядит.

У Кремлевских стен и башен молчаливо,

Царским баловнем, задумавшись, стоит.

Неприступен, величав и будто грозен,

Но доверчиво играет солнце в сводах.

Пассажир мой заморский как завоет, закричит: «Вас-с-силий! Вас-с-силий! Оу! Ит из Вас-с-силий! Ля-ля-ля-ля! Россия! Чайковский! Вас-с-силий!» – и на разные лады как закачается! Понял, видать, что центр действительно близко. А я – опять, туточки, не тороплюсь. А куда торопиться? Через Чугунный мост, за «Балчуг», да по Болотной набережной к Большому Каменному мосту. Я теперь нарочно – на каждом светофоре отдохнуть норовлю, их вить, между нами говоря, всего-то два и осталось. Клиент мой радовался-радовался, да и приуныл – чувствует, что таксист в спячку впал, а я – опять не тороплюсь. Куда теперь торопиться? Он мне: «Тайм! Тайм! Ви хев оунли ту минитс!» А я – опять на светофоре торможу. И молчу. И злорадно так улыбаюсь. Он уже змей-горынычем в ухо шипит: Фсё-о-о! Фсё-о-о! Фсё-о-о! Файв-о-клок! Андестенд?!» А я на этом месте вообще остановилась. Повернула голову к нему и, улыбаясь, говорю: «Хотель «Националь», плиииз!» Знай, мол, русских!

Мать родная, как же он удивился! Ушам своим не поверил: «Воот-Воот? – говорит. – Веаре-Веаре?» А я ему – снова-здорово: «Хотель «Националь», плиииз!» Он головой затряс, проспект с изображением гостиницы вынул, а там – и окна на картинке те, и двери, и карнизики ему, и рамочки золоченые, и даже швейцар – один в один с живым на фотографии – тот же! Здесь с него гонор-то сдуло. Протянул он мне свои обещанные монеты и побрел, как говорится, в свои апартаменты.

Нравится
 


 
 
Главная Об авторе Почитать Гостевая книга Письмо автору Контакты
© 2009-2015 Екатерина Алхимова. Все права защищены.
Яркая образная психологическая и юмористическая проза. Произведения, которые изменят вашу жизнь.