Три товарища

(И опять быль.)

О чем этот рассказ? Как было замечено в тексте, он не о школе, не о друзьях-товарищах, это - рассказ о любви. Но чтобы это понять, надо его прочитать.

- А-расскажи-мамочка-еще-что-нибудь-опять!
- Ладно, не шуми. Вот тебе, слушай.
И замечталась.

…А зима тогда была, и преснежная. Сон на вечер как придет, то до утра самого, до рассвета не отпущает: светает поздно, в тот момент, когда уже перевязан шапками, в пальто, в сапоги посажен, да с портфелем по сугробам скрепишь – торопишься в школу. Сонная еще, дремота тянет назад, но шевелиться, поспешать надо.
Идем.
Впереди – великан. Сильный смелый мужчина. Бодрый, крупными шагами ступает. Видимо, выспался. Две малышки за ним – с соседских домов одноклассницы, черные по снегу кляксочки:
- И-что-ты-думаешь-по-чтению-стихи-задали?
- Стихи-и?
- Ну! А-ты-разве-что-не-выучила-что-ли?! Ну-ты-даешь-ну-па-ап! Па-ап!
Великан-то и оглядывается:
- Что произошло? Что?
- Что! Катя-то-стихи-то-и-не-выучила! Про войну! Что по чтению задали!
- Вот велика беда. Пусть твои стихи учит. Пока до школы дойдем, все-то и запомнится. Давай повтори ей вслух. И портфели мне ваши отдайте: со свободными руками легче учить.
- Так ты, Кать, повторяй да слушай: они не сложные, про войну-то стихи. Нам любой, на выбор задавали. Я простой, «Три товарища» выбрала. Михалков написал.
И заспешила:
- Жили три друга-товарища
В маленьком городе N.
Были три друга-товарища
Взяты фашистами в плен.
- А ну повторять давай!
Катька взбодрилась, сон как рукой сняло. Стихи и вправду не сложны были. Веселее по снегу сапоги заскрипели, дружно строчкам в такт:
- Стали допрашивать первого,
Долго пытали его.
Умер товарищ замученный,
Но не сказал ничего!
Повторяй за мной! Не сбивайся!
- Светочка, не торопи ее. Вспомни про себя, как ты сама вчера учила?
- В маленьком городе N…
В маленьком городе N…
У пришкольных сугробов стихи оказались заучены. Великан вернул кляксам сумки, дочку по плечу потрепал, Катьке пару добрых слов напутственных произнес и смешался с туманами белого снега.
Три урока пролетели, как сон золотой. Наступило чтение.
Строгая учительница серой курицей нахохлилась, подбоченилась:
- Ну! Что вам всем задано было? Правильно, стих учить. К доске, Архипов! Посмотрим, что ты выучил. Рассказывай.
Архипов, первый по алфавиту ученик, что стойкий оловянный солдатик, пружинисто из-за парты вскочил, у доски стойку «смирно» принял и, как на параде, задекламировал:
- Стихи о войне! Сергей Михалков! «Три товарища!»
Катька с подружкой через два ряда переглянулись. Во рту вдруг запахло манною кашей – по языку все крупинками пошло. Архипов уверенно проговаривал их стихи. И откуда он их только выудил, спрашивается?
Стойкий второклассник-солдатик превратился вдруг в страшного неприятеля – во врага, путавшего всю их честную, товарищескую игру: еще за урок условились, что первая, кого к доске вызовут, стихи, как есть, прочтет, а вторая – недоумение да оскорбленную маску сыграет, моя, мол, находка, а читана…
Архипов тем временем набирал высоту – подступал к кульминации:
- Третий товарищ не выдержал.
Третий язык развязал!
«Ты его и развязал», - упало внутри у первых двух. Сидели они теперь, каждая, сощуривши глазки.
И не замечали…
В классе набухала какая-то странная оскорбленная тишина.
- Молодец, Архипов! Пять! К доске – Астафьев!
Толстенький, неряшливый мальчик-увалень бочком из-за парты вывалился, но к столу не пошел, дохленьким голоском с места приговаривать начал:
- Стихи про войну? «Три товарища?» Сергей Михалков написал?
Жили три друга?
Товарища?
В маленьком?..
- В маленьком! Так ты что же, те же стихи выучил?! – Первой учительницы голос был и грозен, и сердит, и было в нем что-то страдальческое – вот, как бы, досада какая – нет в жизни новостей, одни повторения, одна только синяя школьная форма.
Астафьев съежился продырявленным мячиком, по лбу расплылись серые тени. И кто только выдумал, что у детей нет морщин? Выдохнул печально, безвопросительно:
- Да. Те же.
- Ну ладно, ладно. - Она взяла себя в руки, мягко улыбнулась и набралась терпения.
Остальное товарищ-Астафьев прочел уже без запинки. Пять баллов, румяный круглый шар уверенно катится к своей парте. В классе нарастает странная тишина – гул.
- Белецкая?! Что задавали?! – Голос звенит, новостей требует.
А, была, не была! Пропадать так с музыкой. Катька уверенно встает:
- Нонна Иммануиловна! Я те же стихи выучила!
- Да ну! - И недоверчиво седыми завитушками покачивает. - Ну что же, рассказывай.
А и декламировать Катька мастер – громко, как первый ученик, будто стихи эти она сама три дня по квартире искала, будто она их с бабушкой вместе учила, будто она… И не видит – весь класс на нее обернулся, и все шире глаза, и гул, гул!
- Ну, неси дневник, пятерка! Доробрякова!
- Я - те же стихи! – это уже не смешно.